ты пишешь про татьяну светло, но это пробудило другое:
зимой через гололёд, в шумной москве у него в квартире – снопы, сено, леса, поля, сосны – за рамами, конечно; дышится полно, хотя с надрывом, как когда смотришь на туманы тарковского; 3ёхметровые пололки с подтёками, старый паркет ёлочкой, отсутствующий иногда кусками, курит, пьёт, беспечный русский бродяга, свободный маргинал, художник гриша чайников; всё пьют и празднуют, я захожу по ломаному паркету мимо мутного зеркала в комнату, плотную и слоистую от картин; рамы, некоторые больше меня, я насколько хватает сил, но осторожно «перелистываю», глаза старух и стариков блестят, пахнет маслом и скипидаром; «поеду летом в деревню рисовать..»; – но два года назад гриша чайников умер и его не будет больше уже никогда, оставшийся в памяти паркет поломан весь